Логика, прагматика и этика диалога

Этические требования к логике ведения бесконфликтной беседы достаточно прозрачны и ясны. Это — контроль за предметностью и значимостью разговора, компетентностью и логической культурой общения собеседника, ясность, лаконичность, точность собственных формулировок, суждений и вопросов, логическая конкретность используемой терминологии. Важно в бесконфликтной беседе умение внимательно слушать собеседника, понять и принять его доводы, способ аргументации, суть излагаемой информации.

Общие этические принципы корректной логики спора со слабым конфликтом требуют доказательной аргументации собственной версии и конструктивной логической критики мнения оппонента, неукоснительного соблюдения логических требований, предъявляемых к элементам доказывания и опро­вержения: к тезису и контртезису, к введенным в обсуждение юридическим доказательствам и контрдоказательствам, к формам демонстрации и критики. Следует помнить, что именно в споре со слабым конфликтом, в конструктивной дискуссии проявля­ется жесткая связь между логикой и этикой обсуждения. Игнорирование логических принципов ведения доказательной аргументации в процессе дискуссии влечет нарушение ее нравственных норм и требований. И наоборот, использование аморальных, неэтических средств ведения обсуждения в конструктивной по целям дискуссии разрушает ее логику и провоцирует бесплодность ее результата.

Спор в режиме слабого конфликта, конечно, имеет состязательную форму. Но это — борьба за установление истины по рассматриваемому делу, а не за утверждение позиции, мнения или авторитета лица. В таком споре этично лишь то, что логично, разумно и доказательно. Поэтому логическая культура мышления, речи и общения в конструктивной дискуссии является приоритетной в определении нравственных канонов проблематического диалога. Здесь нравственную ценность приобретают и логическая ясность, лаконичность суждений, и логическая точность формулировок, терминологии, и, наконец, уважительное внимание к логической критике, проводимой оппонирующей стороной. Следует при этом соблюдать и более частные логико-этические требования: не доказывать, что очевидно; не доказывать, что сомнительно. Так как спор в режиме острого конфликта антагонистичен по своей природе, он предполагает более широкий выбор этически приемлемых средств ведения полемики. Действительно, те приемы и средства ведения проблематического диалога в процессе бесконфликтной беседы или конструктивной дискуссии, которые в них признавались неэтичными и даже просто безнравственными, в условиях антагонистического спора на победу могут рассматриваться как морально обоснованные. Скажем, в парламентской дискуссии неэтично переводить разговор с предмета обсуждения на личность оппонента, однако в политических баталиях использование аргумента, обращенного к личности оппонента, достаточно распространено и не считается аморальным. Политическая критика всегда сопровождалась критикой политических лидеров. Другой пример. В условиях судебного спора сторона, поддерживающая защиту обвиняемого, не обязана и, более того, не имеет права на представление суду информации, противоречащей интересам подзащитного. Ясно, что во многих других случаях проблематического диалога такая избирательность в подаче информации могла быть объявлена аморальной.

Из приведенных примеров видно, что при переходе из конструктивного ведения дискуссии к антагонистическим формам полемики происходит смещение нравственных критериев оценки проблематического диалога в практике из логической сферы аргументации в область тактики и прагматики спора. Об этических принципах построения тактики проблематического диалога речь пойдет ниже. Здесь мы сосредоточим внимание на чисто логических основаниях нравственных критериев оценки как конструктивного, так и антагонистического обсуждения юридической проблемы. Логической формой интеллектуального мошенничества в споре является софистика. Софизмом принято называть умышлен­ную логическую ошибку в доказательстве, допущенную с целью введения оппонента в заблуждение, с намерением выиграть спор любыми средствами. Приведем классические примеры софистических уловок.

Подмена тезиса доказательства. Суть данного софистического приема заключается в том, что в процессе обсуждения одна из сторон произвольно изменяет заявленный в споре основной тезис доказательства в сторону его более широкого или более узкого толкования, или даже полностью заменяет его на новый. Так, в практике судопроизводства доказывание вины обвиняемого в совершении тяжкого преступления подменяется иногда обоснованием особой общественной опасности рассматриваемого деяния. Следует обратить вни­мание на тот факт, что некорректной с точки зрения этики спора является подмена лишь основного тезиса доказательства. Исходный и дополнительный тезисы в зависимости от оперативной и тактической обстановки в процессе обсуждения проблемы могут меняться.

Излишняя полнота доказательства. Расширительная трактовка основного тезиса доказательства. Данный софистический прием часто используется тогда, когда нет достаточных аргументов для обоснования основного тезиса в строгой и четкой формулировке. «Кто много доказывает, тот ничего не доказывает», — говорили древние. Скажем, в поли­тических баталиях партий и общественных движений защита верного в общей постановке тезиса: «Референдум — волеизъявление народа» применительно к конкретным условиям дестабилизации общества, острой конфронтации его социальных структур, манипулирования общественным мнением имеет софистический эффект расширительной трактовки основного тезиса о необходимости проведения референдума в определенных условиях.

Изменение модальности тезиса доказательства. Софистический прием, представляющий собой логически необоснованный переход от предположения возможности, вероятности или правдоподобности некоторого факта, события к заключению о его реальном существовании, В интеллектуальной практике ведения следственных действий вовсе не достаточно доказать лишь возможность или правдоподобность вины подозреваемого; необходимо доказать его реальную виновность.

Изменение условности тезиса доказательства. Софистический прием, представляющий собой логически необоснованный переход от тезиса в форме уголовного утверждения к тезису в необусловленной формулировке. Если, например, доказано, что в определенных социальных условиях дестабилизации общества неизбежно обострение межнациональных конфликтов, это не означает естественность природы существующих конфликтов между определенными национальностями. К данной группе софизмов относятся также рассуждения от смысла, разделительного к собирательному, от соединительного к разделительному.

Основное заблуждение. Наиболее распространенный софистический прием, связанный с использованием ложных аргументов для доказательства соб­ственной точки зрения и намеренной дезинформации оппонента. В интеллектуальной практике общения подобные софизмы обычно сопровождаются идиомами «общеизвестно», «нельзя отрицать», «установлено» и т.п., подчеркивающими квазиправдоподобность заведомо ложных аргументов. Поэтому в процессе ведения спора следует особо внимательно и критично относиться к утверждениям оппонента содержащим названные идиомы

Предвосхищение основания. Разновидность софизма «Основное заблуждение», связанная с использованием в качестве аргументов недоказанные или непрове­ренные утверждения, которые сами по себе нуждаются в обосновании. Например, в юридической практике предвосхищением основания судебного доказывания является использование в качестве прямого доказательства вины обвиняемого его признание в совершении преступления без предварительной проверки.

Порочный круг в доказательстве. Использование в качестве аргумента доказательства утверждения, истинность которого возможно установить лишь после того, как будет обоснован основной тезис данного доказательства: зависимость обоснованности аргумента доказательства от истинности его тезиса. Например, порочный круг в судебном доказывании возникает в ситуации, когда совершение преступления объясняется низкими нравственными качествами подсудимого, сам же моральный облик его иллюстрируется рассматриваемым в данном судебном исследовании преступным деянием.

Тривиальная полнота доказательства. Софистические рассуждения, основанные на противоречивых аргументах или утверждениях в процесс обсуждения проблемы. Так как в соответствии с законами классической логики из противоречивых высказываний с логической необходимостью следует любое утверждение, умышленное жонглирование противоречащими друг другу утверждениями в процессе ведения проблематического диалога суть элементарная софистика и интеллектуальное мошенничество. Применение противоречивых суждений в диалогической системе влечет тривиальную полноту доказательства в том смысле, что в данной системе одинаково успешно можно обосновать и опровергнуть любое утверждение. Следует заметить, что гуманитарные науки, включая правоведение, страдают болезнью теорий с тривиальной полнотой доказательства прежде всего вследствие использования софистической методологии «диалектической логики».

Уже было сказано, что по своей природе диалог конфликтен, но в различных сферах гуманитарной практики конфликтность ситуации проявляется различ­ным образом, а следовательно, и разрешается в этически различных формах. Скажем, в бесконфликтной ситуации ведения консультации или в дискуссии в режиме слабого конфликта приоритетным критерием нравственной оценки диалога является его логичность или алогичность, доказательная аргументация или софистическая спекуляция. Когда же речь идет о полемике в форме острого конфликта, например, о допросе обвиняемого на изобличение, тогда чисто логических критериев нравственного ведения юридического диалога оказывается недостаточно, они не всегда «срабатывают» в той или иной ситуации. Это означает, что этическая парадигма справедливости правового решения в данном случае не выразима в терминах логической парадигмы доказательственности без привлечения некоторых иных средств парадигматики: социологической, психологической парадигмы, либо парадигмы прагматической целесообразности.

Такт ведения спора. Плодотворность дискуссии часто и во многом зависит от тактичности ее участников. Бестактный оппонент в споре является своеобразным агрессором, бесцеремонно вторгающим­ся в ход обсуждения проблемы, пытающимся навязать собственную точку зрения, игнорируя мнения собеседников, диктовать остальным участникам свою волю и условия. Проявление бестактности в разговоре обладает поразительной способностью нарушения диалога, приведения его к бесплодному деструктивному финалу, к ощущению зря потерянного времени. В юридической практике соблюдение такта ведения, скажем, судебного спора особо важно, так как некорректность поведения одной из сторон судебных прений влияет в конечном счете на вердикт суда и, без­условно, не в пользу стороны, нарушившей судебный этикет. В процессе ведения юридической консультации проявление юрисконсультом бестактности вызывает у клиента чувство недоверия и сдержанности, что затрудняет эффективное обсуждение вопроса. Некорректность поведения лиц, участвующих в публичной политической полемике, парламентских дебатах или деловых обсуждениях, может просто сорвать спор.

Такт ведения спора — это мера поведения, проявляющегося в условиях конфликтного диалога. Человек может вести себя прилично в обычных бесконфликтных условиях, однако не каждый способен выдержать интеллектуальную и эмоциональную нагрузку борьбы мнений. Поэтому большой знаток человеческой души Бернард Шоу считал, что поведение человека во время спора, мера тактичности по отношению к собеседнику является подлинным испытанием его воспитанности. В рамках практики правового исследования такт ведения обсуждения строго регламентирован, а иногда и процессуально закреплен. Именно на этой нравственной основе обретают содержание такие понятия, как этика юриста, судебная этика, этика делового общения и, наконец, этика права в целом.

Что же включают в себя понятия тактичности и корректности поведения в споре? Думается, что, прежде всего, — уважительное отношение участника к личности оппонента, арбитра, аудитории слушателей. Мало пользы спорить в аудитории, которую ты презираешь, бесполезно спорить с оппонентом, которого ты не уважаешь, и совсем уже бессмысленно апеллировать к судьям, с которыми ты не считаешься или которым ты не доверяешь. Вступая в спор, следует отбросить личную неприязнь. Нельзя превращать обсуждение во взаимный обмен грубостями, неуместными остротами, бранью и выкриками. Топаньем ногами, захлопыванием выступления оратора и оскорбительными выпадами убедить невозможно. Корректность, выдержка и спокойный тон лишь усилят отстаиваемую позицию. Воздействие такого неистового советчика как раздражение, считал Монтень, губительно не только для разума нашего, но и для совести. С другой стороны, уважительный, доверительный тон положительно влияет на любого человека. Доверие и взаимная вежливость благоприятно воздействуют на ход дискуссии. Говорить в споре следует как можно короче и точнее. Надо считаться со своим временем и со временем собеседника. И уж совсем нецелесообразно тратить время на словесную пикировку, особенно если она не имеет прямого отношения к обсуждаемой проблеме. Имануил Кант полагал, что в диспутах спокойное состояние духа, соединенное с благожелательнос­тью, является признаком силы, вследствие которой рассудок уверен в своей победе. Не баталии человеческого тщеславия, а битва идей — вот что должно стать главным содержанием любых, даже самых жарких и непримиримых споров.

Уважение к участникам спора проявляется в умении слушать и услышать собеседника, проанализировать его доводы в споре. Психологи считают, что умение слушать является важнейшим средством эффективного общения. Люди охотнее включаются в спор, дискуссию с теми, кто демонстрирует подчеркнутую готовность выслушать мнение, непредвзято обсудить доводы «за» и «против», выражает стремление понять собеседника. Часто достаточно трудно вызвать человека на диалог или заинтересованное обсуждение, преодолеть его застенчивость, осторожность, индифферентность или же просто недоверие и враждебность. Поэтому умение слушать обладает значительным прагматическим эффектом нахождения контактного взаимодействия с оппонентом в процессе общения. Особенно ярко этот эффект выражается в ходе ведения допроса, юридической консультации или делового разговора.

Однако помимо оперативно-тактической целесо­образности, умение выслушать оппонента, принять во внимание его тезис и аргументацию является нрав­ственной обязанностью участника дискуссии, юри­дического диалога. И здесь следует помнить, что слу­шать — дело, требующее не только интеллектуаль­ного, но и, главное, морального напряжения. Я устал, моя голова забита другими проблемами мне некогда вести разговор, он для меня, наконец, неприятен. И тем не менее, требование тактичности и корректнос­ти поведения в процессе общения обязывает меня совершить нравственный поступок, услышать и по­пытаться понять собеседника, уважительно отнестись к его обращению. Нравственная обязанность слышать, слушать и понять является непреложным импера­тивом поведения юридического лица, наделенного правовыми полномочиями.

Степень тактичности и корректности ведения диа­лога проявляется в форме отношения участников об­суждения к мнению и аргументации оппонента. Глав­ное условие честного спора, независимо от того, направ­лен ли он на нахождение компромиссного решения проблемы либо на поиск победы., — это уважение к убеждениям и верованиям оппонента, если, конечно, они искренни. Нельзя в оппоненте искать «образ вра­га», как это делалось совсем недавно, даже если столк­новение точек зрения протекает в режиме острого кон­фликта. Ведь его позиция, если она и представляется ошибочной, все же не ложь и не обман, а искреннее заб­луждение. Несомненно, что ошибочный тезис или аргу­мент должен быть подвергнут обоснованной критике. Однако опровержение в данном случае следует вести принципиально решительным образом, но не оскорб­ляя убеждений противника насилием, издевательством. Надо опровергать, но не глумиться, надо критиковать, но не насмешничать. В конечном счете, проявляя уваже­ние к мнению других, ты тем самым закрепляешь за собой право на уважение собственных убеждений.

Корректность ведения диалога подразумевает, что по отношению к мнению и доводам оппонента следу­ет избегать двух крайностей. Во-первых, совершенно бестактным представляется проявление «ослиного упрямства» в неприятии очевидных или строго дока­занных аргументов собеседника. Это и этически не­умно, и прагматически вредно для дальнейшего хода обсуждения, да и, обычно, просто смешно. Данный со­вет актуален для участников публичных споров, по­литических полемик, парламентских дебатов. Иногда даже с точки зрения оперативно-тактических задач спора целесообразно сразу признать довод оппонента или воспринять его доказательную критику. Это под­нимает доверие и уважение к личности спорящего и, кроме того, расширяет его поле аргументации за счет принятого им поля аргументации оппонента.

Другая крайность отношения к доводам оппонен­та — излишняя легкость их принятия, соглашатель­ская позиция в обсуждении принципиальных и слож­ных проблем. Нередко бывает так, что аргументация оппонента с первого взгляда кажется достаточно обо­снованной. Когда же обнаруживается ошибочность первого впечатления, попытка взять свое слово обрат­но становится уже проявлением бестактности и не­корректности поведения. Остается лишь признать, что горький опыт дороже денег и впредь более осторожно соглашаться с мнением оппонента. Хуже с точки зре­ния нравственности обстоит дело с пресловутым «одоб-рямс», когда речь идет об обсуждении важных про­блем или же, тем более, о юридическом диалоге в присутствии или под давлением авторитарных лиц. Позиция безразличия, невмешательства или угодни­чества в таком случае является просто аморальной.

При ведении спора чрезвычайно важно быть са­мокритичным по отношению к собственной позиции и аргументации. В той или иной степени самокритич­ность присуща всем людям, но не все ее сознательно культивируют. Ориентация на самокритику — — эф­фективный нравственный регулятор развития праг­матики спора, так как упорядочивает процесс об­суждения как по времени, так и по содержанию. В то же время самонадеянность и самоуверенность в своих силах и позиции — это всегда отрадная для ограниченного человека необязательность усилий ума, ведущая к затяжке обсуждения, разрушению его структуры и, в конечном счете, к прекращению спора как бесплодного. Самокритичность позволя­ет посмотреть на себя как бы со стороны, глазами других людей, скорректировать свое поведение, взве­сить свои аргументы на весах совести: был ли я тактичен, не обидел ли человека понапрасну, как я выглядел со стороны, не бравировал ли своей учено­стью, положением, опытом? Чувство самокритичнос­ти позволяет признать свои заблуждения и прекра­тить дискуссию или отложить ее до тех пор, пока не будут найдены более обстоятельные доводы. В юри­дической, особенно судебной практике уголовного процесса позиция самокритичности очень важна. Если сторона, поддерживающая государственное обвинение, не нашла достаточных доказательств виновности обвиняемого, то она должна корректно открыто заявить об этом и снять обвинение с об­суждения в части или в целом. В политической дискуссии или парламентских дебатах самокритич­ность оппонирующих сторон является нравствен­ным гарантом плодотворности спора.

В такте спора значительную роль играет культу­ра речи. В споре важно как содержание слов, так и форма их выражения. Удачно найденный тон, пра­вильная акцентировка, хорошая дикция, отсутствие штампов — все это благоприятно сказывается на прагмагику процесса обсуждения, на психологичес­кую комфортность его участников, способствует сня­тию излишнего эмоционального напряжения в диа­логе. Здесь все имеет значение. К примеру, скорость обмена информацией зависит от темперамента и ха­рактера участников спора. У лиц, обладающих быст­рым темпом мышления и речи, вызывают досаду флегматики. Медлительных же раздражает реактив­ность идеи и речи оппонента. От умелого использова­ния лексических возможностей языка, его образности и выразительности во многом зависит ясность выра­жения мыслей, их доходчивость. Словесная неряш­ливость или скудность употребляемых языковых средств может перечеркнуть не только авторитет го­ворящего, но и престиж представляемой им позиции. Особое значение для предотвращения моральных конфликтов при обсуждении спорных вопросов име­ет умелый подбор употребляемых в разговоре слов. В споре нередки случаи преднамеренного или непред­намеренного оскорбления словом. Если спор ведется не для выявления истины, а ради победы, то умыш­ленное использование обидных слов является едва ли не нормой. Дерзкие оскорбительные слова при­званы здесь восполнить недостаток аргументов. Час­то в таком «нравственном режиме» протекают по­литические баталии. Однако очень опасны для пло­дотворности и конструктивности финала обсуждения переносить этот режим в сферу делового разговора или, скажем, парламентских дебатов, где тактичность и корректность обращения к оппоненту является обя­зательным условием регламента. Характер этики речевого общения зависит от конкретной ситуации в диалоге. Когда между спорящими существуют то­варищеские отношения и сам спор ведется в узком ^КРУ^ГУ» то грубое или едкое слово может и не воспри­ниматься так обидно. Если соперник допустил кол­кое замечание, его можно оставить без внимания и ответных резкостей. Когда же спор ведется в ауди­тории, где собрались впервые видящие друг друга или малознакомые люди, то злое, обидное слово способно обострить нравственную атмосферу отношений, по-мешать в общем деле конструктивного построения диалога. Подчеркнутая вежливость речевого обще­ния должна быть непременным атрибутом этикета ведения судебного исследования или спора.

Заключая разговор о такте ведения спора, сформу­лируем два основных правила корректного поведе­ния участников обсуждения вопроса или проблемы. Правило первое: договоры должны выполняться. За словом соглашения должно следовать дело, которое не разойдется со словом, принятыми обязанностями. Правило второе: человек — мера всех вещей. Спор — это всегда борьба, но борьба идей, а не людей; борьба за истину, а не за удовлетворение тщеславия.

Манера ведения спора. В рамках прагматики спо­ра часто возникают этические проблемы и нравствен­ные конфликты, связанные с выбором участниками обсуждения той или иной манеры ведения диалога. Под манерой спора здесь понимается определенная прагматическая или тактовая форма, в которой уча­стник диалога проводит свою логическую аргумен­тацию и контраргументацию С точки зрения праг­матики различают деловую манеру спорить, направ­ленную на конкретное решение проблемы; дискуссию в форме отыскания компромисса; полемическую манеру спора, предполагающего победу в качестве основной стратегической цели обсуждения. Каждая из названных манер или форм ведения диалога име­ет собственные этические нормы и основывается на определенных моральных принципах. Скажем, доп­рос подозреваемого на признание отличается и по тактико-оперативной манере, и по своим нравствен­ным основаниям от допроса свидетеля на припо­минание обстоятельств исследуемого дела. Судеб­ный спор, направленный на отыскание истины, резко расходится по нормам этики с эмоциональными по­литическими баталиями. Этика адвоката обладает спецификой отношений, допустим, к этике парламен­тария. Поэтому, различая манеры спора по прагмати­ке целей, следует различать манеры ведения обсужде­ния и по этической форме. Большой знаток теории спора П.И. Поварнин выделил четыре основные эти­ческие манеры ведения диалога.

«Джентльменский спор». Самая высокая форма этики спора, недопускающая любых проявлений со­фистики, бестактность или некорректность по отно­шению к оппоненту. Участник относится к своему противнику, его мнению, аргументации и сомнениям уважительно, не опускаясь до пренебрежительного тона, насмешек, грубостей или неуместных острот. Он не только не пытается исказить доводы оппонента или предать им более слабую форму, но, напротив, старает­ся оценить их во всей силе, отдать должное той доле истины, которая в них может заключаться, быть спра­ведливым к ним и беспристрастным. Иногда даже он сам от себя углубляет доводы противника, если оппонент упустил в аргуменгации какую-нибудь вы­годную, важную сторону. Джентльменская манера чрезвычайно способствует достижению задачи спора, его плодотворности. Однако для нее требуется острый ум, безупречный такт и хладнокровие.

«Боевой спор». Во многих полемических спорах, скажем, в политических баталиях или в перековке с оппонентом, который не корректен в обсуждении, джентльменская манера бывает не эффективной. Джентльменская корректность с чрезмерно агрессив­ным оппонентом в споре оказывается проявлением бессилия так же, как иногда кажется наивным про­явление «рыцарства» на войне: иной раз надо уметь и жертвовать им в целях самозащиты, стратегичес­ких интересов, если противник, пользуясь ситуацией «бесхребетной покладистости», сам не стесняется в выборе некорректных и бестактных средств борьбы. Здесь поневоле приходится примеряться к требова­ниям практики. Позволительны в таком случае и меткая, убийственная острота, и оперативно-тактичес­кие уловки, и непримиримая логика опровержения. «На войне, как на войне». Но и здесь есть черта, за которую честный полемист, этичный человек не пе­рейдет в разговоре. За ней начинается нравственный беспредел и аморальная склока.

«Хамских спор». Прежде всего, он отличается открытым неуважением или пренебрежением к мнению и аргументации оппонента. Если собесед­ник допускает некорректность и бестактность, амо­ральные приемы и средства, направленные на срыв спора, если он допускает презрительный тон, хохот, захлопывание, глумление и издевательство над до­водами своего оппонента, если он опускается до све­дения личных счетов, до речи, близкой к брани, -это все особенности той манеры спорить, которую называют «хамской». И чем больше проявляется при этом апломба и наглости, тем элемент хам­ского бескультурия, бестактности и безнравствен­ности ярче и отвратительней. Спорить с оппонентом, который придерживается этой манеры разговора, без необходимости не следует: сам запачкаешься.

«Чичиковский спор». Манера, при которой име­ется только видимость спора, но нет серьезного об­суждения проблемы. Беспредметный спор, «спор не о чем» — распространенная форма принятия ре­шения по принципу «одобрямс», когда авторитар­ное мнение формально закрепляется публичным постановлением без делового обсуждения. Бездум­ное единодушие является результатом манипулиро­вания сознанием, слепой верой поклонения автори­тету, безоговорочного, безоглядного одобрения и сле­дования навязываемого образа мышления и действия. Другая разновидность «чичиковской» манеры спо­ра — это «спор ради спора» или «салонная беседа». В этом случае цель сводится лишь к внешней де­монстрации умения собеседников тактично вести разговор, квазикультуры общения, независимо от те­матики и актуальности обсуждаемых вопросов. Манерность и выспренность такой формы ведения диалога не могут эмоционально вызвать ничего, кро­ме улыбки, а иногда и досады за потерянное время. Одна из прекрасных человеческих черт — — гиб­кость ума, если она направляется на то, чтобы с помо­щью обманных методов и уловок выдавать ложное за истинное, неправое за справедливое, становиться нравственным препятствием на пути научного и социального познания. Проблема этической коррект­ности ведения диалога охватывает не только логи­ческие уловки — — софизмы, о которых речь шла выше, но и прагматические некорректности и сред­ства обмана оппонента, вводимые в обсуждение в про­цессе оперативно-тактического построения спора. Эти приемы и средства довольно разнообразны, но сущ­ность их одна — — выдать недостоверное, а порой и заведомо ложное за истинное и заслуживающее до­верия; победить в споре любой ценой не считаясь с нравственными принципами в выборе средств, необ­ходимых для достижения победной цели. Приведем здесь некоторые наиболее распространенные этичес­ки некорректные приемы, методы и средства, исполь­зуемые в сфере прагматики диалога.

Формальная победа. Некорректная стратегическая цель, определяющая всю тактику поведения участни­ка спора. В соответствии с ней предполагается дости­жение победы на основе исключительно выигрыша во внешней форме ведения обсуждения: в красноре­чии, превосходстве над противником в ораторском мастерстве; в создании и использовании неравных состязательных условий в споре; в сознательном сле­довании приоритету целесообразности над справедли­востью, истинностью. Формальная победа является достаточно распространенной стратегической целью ведения юридического спора в условиях неправовой государственности, когда следование букве и духу за­кона подменяется превходящими внешними обстоя­тельствами и интересами: оказанием политического давления на органы правосудия, игнорированием роли адвокатуры в судебном процессе, организацией «кам­паний» по борьбе с преступностью.

Аргумент-гипербола. Некорректный прием, свя­занный с преувеличением социальной или иной зна­чимости исследуемого явления, общественной опас­ности совершенного обвиняемым деяния — в су­дебном споре; или, наоборот, преуменьшение важности и актуальности обсуждаемой проблемы с целью снять ее с повестки обсуждения. В юриди­ческой практике аргумент-гипербола имеет свои наиболее крайние выражения, когда, скажем, в су­дебном процессе доказательное выяснение обстоя­тельств дела подменяется полностью или частично аргументами к внешним для дела социальным ус­ловиям. В парламентских дебатах такой аргумент очень накаляет напряжение обсуждения.

Аргумент к авторитету. Любая проблема имеет свои теоретические источники и традиции разреше-ния, поэтому соблюдение принципа преемственнос­ти в ее обсуждении, обращение к компетентным в ней авторитетам является обязательной чертой лю­бого диалога, влияет на его эффективность и плодо­творность. Другое дело, когда в споре все основные доводы участника сводятся к ссылкам на автори­тетное мнение, когда в подтверждении своей пози­ции он высказывает точку зрения лица, с которым оппонент просто не смеет спорить, даже если он и не согласен с ней, наконец, когда весь процесс обсужде­ния проблемы превращается в голое цитирование и комментирование приведенных авторитетных цитат. В таком случае речь уже идет не только о нравствен­ном бескультурии спорящего, но и о нарушении им этики научного спора. В недавнем прошлом от ув­лечений аргументацией к авторитетам серьезным образом пострадали наши общественно-политичес­кие науки, в том числе и теория государства и пра­ва. Смысл научной деформации в этой области зна­ния заключается в том, что пространные коммента­рии текстов идеологических классиков, к которым, по существу, и сводилась аналитическая деятельность, могли лишь каким-то образом объяснить социальную реальность и, главное, оправдать ее целесообразность и правомерность, какой бы ирреальной она не была по своей сути. Прогнозирующий эффект обществен­но-политических наук при таком подходе к иссле­дованию был утрачен. Кроме того, некритическое следование идеологическим авторитетам породило в общественном сознании безнравственную позицию соглашательской политики и бездумного единодушия в решении проблем социального выбора.

Аргумент к массам. Этот аргумент представляет собой некорректную попытку взволновать широкие массы народа, играя, например, на национальных или расовых чувствах, предлагая пустые, реально ничем не подкрепленные обещания. Этот аргумент в поли­тике имеет свое название — популизм; в нацио­нальных отношениях — национализм. Он часто при­меняется некоторыми политическими деятелями в предвыборных кампаниях. Другая форма аргумен­тации к массам — это так называемое «обращение к народу», когда официальный или неофициальный государственный или политический лидер пытается решать проблему в свою пользу непосредственным обращением к населению, минуя усыновленные за­коном формы решения, игнорируя сложившиеся в обществе реалии. Легитимность права на обраще­ние к народу, на аргументацию к массам в право­вом государстве должна обязательно закрепляться законом и реализоваться в законных формах.

Аргумент к аудитории. Некорректный софисти­ческий прием убеждения заключается в том, что вме­сто обоснования истинности тезиса или опроверже­ния мнения оппонента участник спора пытается ог­раничить доказательство апелляцией к мнению, чувствам и сомнениям аудитории слушателей. Та­ким образом, он обращается не к непосредственному оппоненту спора, а к его косвенным участникам и слушателям, стремясь привлечь их на свою сторону, опираясь на их эмоции, а не взывая к их разуму, зат­рудняя им возможность составить объективное и бес­пристрастное мнение о предмете обсуждения. Если аргументация к аудитории сопровождается параллель­ным доказыванием собственной позиции, она не оце­нивается как неэтичная. В такой форме этот аргу­мент часто используется юристами в судах присяж­ных. Другое дело, когда все доводы сводятся к ней.

Аргумент к личности. Некорректный прием убеж­дения, заключающийся в том, что один из участников спора содержательную аргументацию собственной позиции проблематического диалога подменяет попыт­ками приписать своему оппоненту реальные или мни­мые положительные или отрицательные характери­стики, которые возвеличивают или порочат репута­цию собеседника. Безусловно, что этот аргумент сам по себе этически некорректен, поскольку меняет плос­кость обсуждения. К подобной аргументации можно отнести достаточно обычные случаи адвокатской практики, когда опровержение обвинения строится исключительно на анализе положительных качеств личности обвиняемого. Подобный случай описывает А.П. Чехов а рассказе «Случай из судебной практи­ки», где он, с присущим ему юмором, описывает, как доводы адвоката подействовали не только на суд и публику, но и на самого обвиняемого, который, растро­гавшись, сам во всем признался. Другая сторона ме­дали в судебной практике, когда виновность лица аргументируется его низкими моральными качества­ми, а последние, наоборот, основываются составом совершенного деяния. В любом случае аргумент ока­зывается неэтичным.

Аргумент к силе. Некорректное средство ведения спора, сходное с аргументом к авторитету. Такой аргумент представляет собой угрозу неприятностя­ми оппоненту последствиями его упорства в доказы­вании собственной позиции. Аргумент нашел широ­кое распространение в период «административно-нажимного» стиля руководства государством. По своей сути в социально-политических дебатах он от­стаивает приоритет целесообразности результата ди­алога над истинностью и справедливостью.

Аргумент к невежеству. Некорректный прием трагматики спора, заключающийся в том, что один

участников ссылается на неосведомленность или некомпетентность своего оппонента в обсуждении троблем, затрагиваемых в споре: использует аргумен­тацию и упоминает в ходе спора о таких доводах и положениях, которые никто из участников обсужде­ния не знает и не может подвергнуть проверке. В политической полемике и парламентских прениях этот тип аргументации достаточно распространен, ког­да для обоснования собственной позиции ссылаются на малоизвестные или трудно проверяемые факты, скажем, зарубежного опыта.

Аргумент к тщеславию. Является частным слу­чаем аргумента к личности. Он сводится к тому, что один из спорящих проявляет подчеркнутую и чрез­мерную любезность по отношению к своему оппо­ненту, арбитру или аудитории, проявляет угодливость, расточает непомерные похвалы и высокие оценки де­ятельности. Расчет на то, что под влиянием компли­ментов другие участники обсуждения станут более покладистыми к его мнению и доводам. Аргумент к тщеславию широко распространен во взаимоотноше­ниях начальника и подчиненного в бюрократии.

Аргумент к жалости. Является частным случа­ем аргумента к аудитории или личности. Его смысл заключается в попытке обратиться к чувствам слу­шателей или оппонента, возбудить в них сочувствие, сострадание к сложной ситуации, в которой находится или оказался данный участник. Этот прием часто используется в процессе допроса подозреваемым или обвиняемым, пытающимся уклониться от ответствен­ности за совершенное деяние. К нему также прибега­ют неудачливые спорщики в публичных дискуссиях, когда их основные доводы и аргументы оказывают­ся разбитыми.

Аргумент к скромности. Жесткое пресечение ар­гументации оппонента замечаниями о, якобы, прояв­ляемой им нескромности, начальственный окрик, одергивание «зарвавшегося» в полемике оппонента. Проявление бюрократического бескультурья и бес­тактности в общении с подчиненными или зависи­мыми лицами.

Экстремистский аргумент. Разновидность аргу­мента к силе. Являет собой угрозу нанесения ущер­ба спору или его участникам, несоизмеримого с воз­можными результатами обсуждения и выигрышем или выгодами, которые могут быть получены оппо­нентами угрожающего лица. В теории юридической аргументации разрабатывается проблема ведения переговоров в экстремальных ситуациях.

Абстрактный аргумент. Довод, основанный на мнении, логических построениях, общих рассужде­ниях, но не на фактах, лежащих в основании обсуж­даемой проблемы. Отвлечение от предмета спора в область пространного анализа общих вопросов, име­ющих только косвенное отношение к делу. Абстракт­ная аргументация часто используется в публичных дискуссиях, деловых обсуждениях, парламентских дебатах, когда участник по определенным соображе­ниям не желает строго и ясно определить свою по­зицию, либо просто не имеет ее; если он уклоняется от ведения разговора, отделываясь от неприятного обсуждения общими фразами и ни к чему не обязы­вающими утверждениями. В эротетической практи­ке ведения допроса следует строго следить за кор­ректностью и фактуальностью постановки вопроса допрашиваемому, но не получить абстрактный, не основанный на знании фактов и обстоятельств дела ответ. Скажем, абстрактным и не относящимся к обстоятельствам исследуемого дела является ответ на вопрос, что знает допрашиваемый об информации по делу, полученной им от третьего лица, либо ответ на вопрос о мнении допрашиваемого по фактам, ко­торые он сам не наблюдал. Такие вопросы, помимо прочего, имеют неэтическую подоплеку.

Аргумент от незнания к несуществованию. Некор­ректный довод нигилиста, отвергающего тезис или ар­гументацию оппонента лишь на том основании, что не имеет о них достаточной информации: раз я об этом ничего не знал, значит этого нет. В прагматике спора такой аргумент чрезвычайно затрудняет и затягивает обсуждение, особенно когда другие его участники хорошо осведомлены о сути отвергнутой информа­ции. Это всегда вызывает раздражение и эмоциональ­ное напряжение в диалоге. В юридической практике аргумент часто используется обвиняемым, пытаю­щимся уйти от ответственности за проступок ссыл­кой на неосведомленность о предусматривающем его законе. Известно, однако, что незнание закона не ос­вобождает от ответственности за его нарушение.

Среди выше упомянутых некорректных аргумен­тов, затрагивающих этические проблемы в сфере праг­матики и тактики ведения диалога, можно также указать и на такие уловки, как умышленное затяги­вание времени ведения спора, упорство против оче­видных доводов оппонента, отрицание собственных утверждений. Бестактной и просто аморальной яв­ляется аргументация, основанная на зависти и злобе, аргументация доводами, не имеющими отношение к проблеме.